Г.Зиммель - Понятие и трагедия культуры

Первым текстом для нашей расчудесной аналитики станет относительно небольшое эссе Зиммеля о культуре. Определение этого скользкого понятия всегда меня интересовало, несмотря на тяготы, разногласия и безумство полемиков в этой сфере. Вобщем, к делу, то бишь к мыслям Георга. Ссылка на русский первоисточник - здесь

Для себя я разделил сабж на 4 взаимоперетекающие части:
1 - Преодоление проблемы С-О (субъект-объект) посредством понятия культуры;
2 - Опредмечивание духа как результат диалектики С-О;
3 - Особенности "культивации" личности;
4 - Трагедия культуры


Деление весьма условно, но позволило мне выделить основные вехи для любого лектора, ежели он заимеет желание поразмышлять на каждую из тем отдельно перед аудиторией. Хотя всё-таки лучше комплексно и с первоисточником. Чем мы и займемся.

Часть 1

 Преодоление проблемы С-О (субъект-объект) посредством понятия культуры 

Эссе начинается с
" На основании первого глубинного дуализма, - а именно того факта, что
человек не включается безусловно, подобно зверю, в естественную мировую
заданность, но от нее отделяется, противопоставляет себя ей, требуя и
борясь, одолевая ее и будучи одолеваем ею, - происходит завязывание
бесконечного взаимодействия между субъектом и объектом"
На это стоит обратить пристальное внимание, ведь это задает ритм первой части эссе. Ставя перед собой извечную проблему С-О, Зиммель пытается преодолеть ее путем определения и означивания культуры. Как ему это удается?
В первую очередь автор в нескольких предложениях излагает свою метафизику, имеющую прямые паралелли с творчеством Гегеля.
"Дух производит бесчисленные порождения, которые продолжают свое собственное,
самостоятельное существование, независимое как от души, их сотворившей, так
и от любой другой воспринимающей или же отклоняющей их души. Субъект
оказывается в таком положении как в отношении искусства, так и права, как
религии, так и техники, как науки, так и морали: их содержание не просто
то притягивает его, а то отталкивает, то оказывается сплавленным с ним
воедино, как некая часть его собственного Я, а то противостоящим ему в
отчужденности и отсутствии каких-либо точек соприкосновения. "
Иными словами, Дух непрестанно порождает уйму субъектов, ключевой характеристикой которых является тяга к развитию, движению (жизни). Но эти субъекты крайне зависят от своего новоиспеченного отца, ведь своё движение они могут реализовать за счет отношений с неподвижности Духа, его "косности" и "окаменелости". Неудивительно, что на этом месте рождается типично шекспировская трагедия:
"Будучи, как дух, теснейшим образом связан с иным таким же духом, именно в силу этого он, однако, переживает бесчисленные трагедии, сопряженные с глубоким противоречием между той и другой формой: между субъективной жизнью, которая не знает покоя, однако
конечна во времени, и ее содержанием, которое, будучи раз роздано, неподвижно, однако вечно сохраняет свое значение."
На вопрос зачем это всё происходит Зиммель даст достойный ответ ниже по тексту:
"Дух видит себя лицом к лицу с бытием, в направлении которого его увлекают как принужде-
ние, так и внутренняя стихийность его собственной природы. Однако в движении
своем дух вечно остается запертым в самом себе, в круге, который лишь
соприкасается с бытием, и во всякой миг, когда он, сворачивая с касательной
своего пути, желает проникнуть в бытие, имманентность его собственного
закона вновь заставляет его вернуться к своему замкнутому в самом себе
вращению."
Иными словами, Дух сам удивляется собственному Бытию и пытается его познать, засим и множится как одержимый, пытаясь разглядеть себя с разных позиций. Круто, да? Итак, в нашей драме есть главные герои, есть завязка, и теперь стоит поискать пути к ее разрешению.
Здесь на арену выходит her majesty КУЛЬТУРА с очень красивым и туманным определением - "как путь души к самой себе". Автор тотчас же раскрывает своё Аристотелевское понимание души - как росток, как плод, который с течением времени должен раскрыться, должен реализовать свои задатки. Ну не то, чтобы должен, но имеет все шансы на это. По крайней мере счастлив субъект будет только лишь путем данной реализации. Развивая каждый из имеющихся нитей-задатков, человек продвигается вперед и в развитии целостности, сколь не тяжело ее уловить за этим хитросплетением. Здесь исподволь проглядывает извечный вопрос о единичном сознании, - вопрос типично Прустовский, бесконечно прекрасный и ностальгический. Что представляем мы в данную секунду? Что представляет данная секунда? Что представляет представление? Что?
Зиммель обходит всю эту тьму безумных вопросов, и вновь напоминает нам о культуре, но теперь мы уже понимаем поболее первого раза:
"Культура есть путь от замкнутого единства через раскрытое множество к раскрытому единству"
Вот это действительно прекрасно! Расчленять такое высказывание - сплошной грех, но мы попробуем остаться незамеченными в небесной бухгалтерии. "Культура - это путь" - пожалуй наиболее слабая часть, ведь путь - это понятие крайне неопределенное, размытое и бесконечно субъективное. Получается некая поликультурность в одном социуме? Может правильней сказать путеводитель? Нечто статическое, нечто вечно пребывающее. Это бы очень кореллировало с метафизикой Георга, ведь культура - суть непреложно данное как понятие, но изменяющееся во времени. Да и идущие далее по тексту трактовки понятия как то неукладываются в концепцию "пути". Простим это красному словцу или, быть может, нерадивости перевода. Или собственной глупости. Пойдем далее.
"от замкнутого единства через раскрытое множество" - здесь автор подразумевает первоначальную сжатость субъекта, некую точку бифуркации (это он про момент зачатия?), из которой стартует развитие всех невидимых линий и склонностей, которое идет через раскрытое взаимодействие со всем окружающим.
"к раскрытому единству" - то бишь к той стадии, когда душа приходит к самой себе, нащупывает все свои линии, достигает определенного уровня синтеза-единства всех своих задатков. Это крайне любопытное место в эссе, - стоит только представить уйму раскаленных мигающих проводков, тянущихся в одном направлении и увидеть в их синтезе единство, эдакую душевную синергию. Естесственно, Зиммель отрицает возможность достижения полного идеала, запуская развитие в дурную бесконечность. Ну да так оно и лучше.
"В этом-то наконец и проявляется обусловленность культуры, обусловленность, посредством которой культура представляет собой разрешение субъект-объектного уравнения."
Таким незатейливым образом Георг справил свою победу над С-О. Зернышко без культуры никогда не приблизится к объективному духу, объективный дух без культуры лишен какого-либо контакта с зернышком. Запомним небольшую поправку Зиммеля:
"Культурными можно считать только содержания (читай информацию), заимствованные из области сверхличностного, которые как бы посредством скрытой гармонии развивают лишь то в душе, что налично в ней самой в виде ее собственного устремления и внутренней предопределенности ее субъективного завершения."
Снова сверхсубъективность всего культурного. Да и кто может знать - что именно развивает наши задатки. Плохой опыт тоже опыт. Вобщем , этот момент мне не понравился.
Далее Зиммель напоминает, что культура - ключевое звено в восхождении к объективному духу.
"Культура возникает тогда (и этот момент является определяющим для ее понимания), когда встречаются два элемента, каждый из которых не содержит ее сам по себе: субъективная душа и объективное духовное произведение."
Мосты оказываются возведенными, и первая часть здесь подходит к концу, а нам предстоит разбор диалектических тонкостей отношения С-О.

Часть 2

Опредмечивание духа как результат диалектики С-О

"Дуализм, перед лицом которого оказывается стесненный в собственных границах
субъект, противостоящий независимому от него объекту, претерпевает
исключительно своеобразное преобразование в том случае, когда обе его
стороны являются духом. Именно субъективный дух вынужден распрощаться со
своей субъективностью (но не с духовностью), чтобы пережить свое отношение к
объекту, через который осуществляется приобретение им культуры. Это - тот
единственный способ, которым дуалистическая экзистенциальная форма,
непосредственно заданная содержанием субъекта, организуется во внутренне
целостную систему взаимных отношений. Тут имеет место объективация субъекта
и субъективация объективного, что и составляет специфический момент
культурного процесса и в чем, вне зависимости от наполняющих его частных
образований, проявляется метафизическая форма этого процесса."
Начать иначе как с этой огромной цитаты я не могу - в ней как в панфразе заложено очень много смыслов, она - флагшток для знамени Зиммелевской истины. Ноги об нее переломать можно очень легко, но мы постараемся избежать лишних травм. 

Субъект находится меж двух огней  - его мятущейся жизненной силой, котороя подпитывает его корни и сердцевину, и непоколебимый внешний мир (так уж ли он непоколебим) - и эти молот и наковальня постоянно творят из него прекрасный меч. Или корявый - в зависимости от жизненной энергии и окружающей среды. Дабы обновить самого себя и идти по жизни бодро, нужно, аки змея сбрасывать кожу - непрестанно избавляться от собственной субъективности - неким образом слиться с объектом (объективация субъекта). Плодом данной объективации станет субъектизация объективного. Например, книга, рожденная из мук автора вобрать в себя макрокосм. В ней макрокосм собирается в конкретно-субъективную книгу, а автор для ее написания пытается постичь макрокосм. Дарьи Донцовой это, конечно, мало касается. А так все счастливы и преуспевают - развитие идет своим путем, а человек ощущает приятное тепло от творчества. Зиммель дает нам намек на различые сферы культурной деятельности - здесь и религия, и наука и искусство - вобщем пути неисповедимы. Для меня осталось непонятным , что делать аутистам, дабы стать культурыми, но на этот вопрос философы вообще стараются мало отвечать. Но автор вообще вёл себя в этой ситуации молодцом:
"Не обязательно, чтобы ценность была здесь всегда положительной, родом блага; скорее один только формальный факт, что субъект произвел нечто объективное, что его жизнь получила воплощение изнутри себя самой, воспринимается как нечто значительное, потому что одна лишь самостоятельность так сформированного духом объекта в состоянии
разрешить основное противоречие между процессом и содержанием сознания."
Далее Зиммель проводит различие между существующими вне зависимости от человека природными явлениями, которые представляют для нас некую ценность и ценностями культурными. Здесь снова не обойтись без огромной цитаты:
"Совершенно иным характером обладают ценности, связываемые с чисто
предметными данностями, с природно объективными объектами. Ибо море и цветы,
Альпы и звездное небо, если мы вообще в состоянии определить их ценность,
имеют ее лишь в качестве отображений в субъективных душах. Ведь если не
принимать во внимание мистические и фантастические антропоморфизации
природы, она является сплошь взаимосвязанным целым, индифферентная
закономерность которого не удостаивает никакой своей части особого,
основанного на ее вещественном содержании акцента и даже объективно
отграниченного от остальных существования. Только наши, человеческие
категории вырезают из нее отдельные куски, с которыми мы связываем
эстетические, возвышенные, символически значимые реакции: что прекрасное от
природы "испытывает блаженство само от себя", правомерно лишь в качестве
поэтического измышления, для сознания же, нацеленного на объективное, с ним
не связывается никакого иного блаженства, нежели то, которое создается им
внутри нас. Так что в то время как порождения исключительно объективных сил
могут иметь ценность исключительно в субъективном смысле, создания
субъективных сил, напротив, имеют для нас объективную ценность."
Впринципе это логично - не думаю, что первобытные люди были особо счастливы во время ливня или в снегопад, - это уже более окультуренные субъекты начинают тонко воспринимать мироздание, резонирующее с их невротическими душами. Наслаждение же солнцем вполне естественно - человек запрограммирован на выживание в комфортных условиях ласкающих кожу теплых лучей. И закусим это гуманистической слезовыжимающей цитатой великого Георга:
"Восход солнца, который не видит ни один человеческий взор, не делает мир ни более ценным, ни более возвышенным, потому что в его объективной фактичности вообще нет места для этих категорий. Однако если только художник внесет в свое изображение этого
восхода свое настроение, чувство формы и цвета, свои выразительные
способности, то мы рассматриваем это произведение (вопрос о том, в отношении
каких метафизических категорий, остается здесь незатронутым) как обогащение,
как рост ценности бытия вообще. Мир представляется нам, так сказать, более
достойным своего бытия, приблизившимся к своему смыслу, когда источник
всякой ценности, человеческая душа вылилась в таком, теперь уже
принадлежащем объективному миру факте, наделенном своеобразным значением,
причем независимо от того, сможет ли чья-то другая душа снова освободить
околдованную в ней ценность и дать вылиться в поток ее субъективного
восприятия."
Ух и мощно, не правда ли? Здесь же начинает проглядывать столь обожаемая мною этика - Зиммель подводит почву под дуализм "плохое" - "хорошее" в любых его проявлениях -
"Специфическая ценность окультуренности остается
недоступной для субъекта, если он не достигает ее на пути
объективно-духовных данностей, а эти последние являются со своей стороны
культурными ценностями лишь постельку, поскольку через них лежит путь души
от себя к себе же самой, от того, что может быть названо ее природным
состоянием - к ее культурному состоянию"
Таким нехитрым образом во второй части своего эссе автор растолковал нам как человек развивается, и что из этого получается. Но теперь то нам надо знать, - что делать со всеми этими знаниями? Как поглощать опредмеченный дух? Как найти свой путь-дорожку? Умница Зиммель пытается ответить на все наши вопросы!

Часть 3 

Особенности "культивации" личности

Чем я восхищаюсь у Георга, так это его прекрасными биологическими сравнениями! Давайте оценим:
" Ибо там, где жизнь стала сама по себе пустой и
бессмысленной, всякое сопряженное с волевыми усилиями и возможностями
развитие, достигающее новой высоты, оказывается исключительно схематическим,
неспособным извлечь из материального и идейного содержания питание и
поддержку для себя, подобно тому как недужные тела более не в состоянии
ассимилировать из питательных средств те вещества, из которых обретает рост
и силы здоровое тело. В таком случае индивидуальное развитие в состоянии
извлечь из социальных норм лишь общественно приемлемое поведение, из
искусств - одно только непродуктивное наслаждение, из технического прогресса
- лишь отрицательный момент необременительной гладкости скольжения
повседневной жизни: возникает некоторого рода формально-субъективная
культура, лишенная внутреннего переплетения с вещественным моментом, через
которое и становится наполненным понятие конкретной культуры."
Да, ребята, это камень и в наш с вами огород, ведь мы являемся прекрасным примером пустого существования, мы - чахлые и больные кустики. Вина лежит не только на нас, но и на нас тоже. Спасибо Зиммелю за то, что отражает нашу никчемность в своих эссе.
Корень проблемы в данном случае может крыться в шаблонности жизни, в предписанности существования. Метко замечено, что культурные идеалы хорошо задаются людьми, которые не особо вникают в хитросплетения создания культурных идеалов. Иными словами, если кто-то напишет мануал: "Как создать культурный идеал за полчаса", или "Культурный идеал для чайников", то лучше ими не пользоваться. Подлинное творчество состоит в гармонии раскрытия собственных сил и созерцания актуального состояния макрокосма. Только Я только здесь и только сейчас. Вобщем, Зиммель молодцом. Поэтому еще одна чудесная цитата:
"Творческий гений обладает тем изначальным единством субъективного и
объективного, которое сначала должно распасться, чтобы в определенной мере
вновь возникнуть в процессе окультуривания индивидуума - в совершенно иной,
синтетической форме."
Это про гениев, не про нас. Хотя, отчасти и про нас тоже.
Зиммель всюду подчеркивает важность среднего класса, то бишь золотой середины, в том числе и в окультуривании:
"Крайностью первого типа будет святой-столпник, второго - замкнутый в
профессиональном фанатизме специалист."
Первый случай это излишняя объективация, а второй - субъективация. Георг считает, что подлинная культивация души идет посередине, меж Сциллы и Харибды, путем Одиссея.
Ну а далее идет блистательный момент про плохие книги и значимость их написания:
"Многочисленные произведения, недотягивающие в качестве чисто
художественных, технических и интеллектуальных до уже достигнутого уровня в
своих областях, все же обладают способностью внести значимейший вклад в
развитие множества людей: как способствующие раскрытию дремлющих в них сил,
как мостики к их высшей ступени"
Это то, что я всегда ощущал интуитивно, а теперь буду еще и ссылаться на Зиммелевскую концепцию. Писать книги необходимо, даже если ты не Пруст, но уж выкладывайся, будь добр, на все 200. Целеполагание должно быть, конечно, не в деньгах.
"Существуют человеческие творения, для которых характерна
высшая степень совершенства, но к которым мы как раз по причине их не
знающей изъянов закругленности не имеем никакого доступа или которые по той
же причине не могут пробиться к нам. Такое произведение неким целостные
совершенством пребывает, так сказать, на своем месте, с которого нам нет
никакой возможности передвинуть его к себе поближе; к нему мы, правда,
отправляемся сами, однако мы не в состоянии его использовать таким образом,
чтобы с его помощью поднять на более высокий уровень наше собственное
совершенствование."
Прекрасно! Автор приводит Античность в качестве примера, а я бы привел еще сотни примеров как в литературе, так и в музыке/кинематографе. Надеюсь, мы к ним подтянемся со временем. Об этом не стоит забывать и "великим" критикам - современные творения требуют современных правил. Важно лишь соблюдать извечные правила самого творения. На этой мажорной ноте мы переходим к Зиммелевской трагедии культуры, и немножко погрустим.

Часть 4 

Трагедия культуры

" Однако посреди этого здания культуры зияет трещина, заложенная,
разумеется, еще в его фундаменте, которая, однако, в результате
субъект-объектного синтеза, а также метафизического значения самого понятия
культуры может вылиться в парадокс и даже трагедию"
Здесь Зиммель предвосхитит теории Хайдеггера, Суханцеву и других философов, подчеркивающих опасности эпохи массовизации и конвееризации. Речь пойдет о среде обитания человека современного, об окружающих его культурных артефактах:
"Они ему заданы - со стороны некоторого пространственно-временного идеального извне, они являются одновременно содержаниями каких-то иных миров, общественных и метафизических, понятийных и этических, и в них они обладают формами и взаимосвязями, которые не совпадают с формами и взаимосвязями Я"
Через них он схватывает мир и пытается познать себя, прийти к самому себе. Зиммель утверждает, что массовость и независимость внешнего мира от субъекта могут нанести колоссальный ущерб культуре, опустошить ее содержание как ценностного ориентира, выдать ложный путь. Здесь автор приводит пример завода, где на каждом участке пути стоит человек, не отвечающий за целостность и осмысленность единого, где ему по сути безразлична эта деталь, где он не знает всех тонкостей производства и не переживает его как своё творчество. В такой ситуации получается неодухотворенный продукт, лишенный общего плана, единства задумки, а, следовательно, обладающий сниженной объективной ценностью. Происходит обнищание культурного фона. Читая эти строки, я представляю сотню рабов-китайцев, собирающих айпады для одухотворенных гиков-стартаперов. Мне пока нечего сказать на эти обвинения. Я знаю лишь то, что и ранее вещи делались на продажу, и присутствовало разделение труда в гильдиях, и это было уже энтелехией самого производственного процесса, - неотделимого от человека впринципе. Я думаю, что паника здесь неуместна - если человек может противостоять армии маркетологов, то будущее всё еще светлое. Но замечания стоят того, чтобы обратить на них внимание.
В этой части Зиммель подмечает массу тонких моментов, на которые следует непременно обратить внимание при анализе современности, как то:
"Так, например, филологическая техника, с одной стороны, достигла непревзойденной тонкости и методического совершенства, с другой же - предметы, подобная переработка
которых является объектом подлинного интереса со стороны духовной культуры,
появляются гораздо реже, в результате чего усилия филологических наук
превращаются зачастую в какую-то ловлю блох, педантизм и обработку абсолютно
несущественного, как бы лишенное содержания шествие метода, продвижение
вперед конкретной нормы, самостоятельный путь которой более не совпадает с
дорогой культуры как жизненным совершенствованием"
И, наконец, Зиммель подводит всю свою философию к провидческому замечанию:
"Ибо под трагическим проклятием (в отличие от вызывающего
сочувствие или же разрушаемого извне) мы понимаем следующее: то, что
направленные против данного существа силы разрушения возникают из глубин
именно этого же самого существа; что с его уничтожением осуществляется
судьба, заложенная в нем самом, и, так сказать, логическое его развитие
именно и является той структурой, на которой существо выстраивало свою
собственную положительную сторону. Понятие всякой культуры состоит в том,
что дух творит нечто независимо-объективное, через что и пролегает путь
развития субъекта от себя к себе же самому. Однако именно поэтому в этот
интегрирующий, культурно-обусловленный момент заложена предпосылка для его
собственного развития, постоянно расходующего силы субъекта, постоянно
увлекающего субъекта за собой, однако без какого-либо его подъема на более
высокий уровень: развитие субъекта не может больше двигаться по пути,
избранному объектом; следуя же последнему, он оказывается в тупике или
перед лицом опустошенности своей собственной наиболее внутренней жизни."
Заставило призадуматься? Вариант разрешения данной проблемы от автора:
"Тут заложено глубинное основание идеала, видевшегося Рескину, а
именно замены всего фабричного труда на художественный труд индивидуумов."
Вот уж что я действительно считаю излишним. Крайне излишним. Хендмейд, это, конечно здорово и ценится, но есть ведь шепчущий голосок, что не в счастье отдельного человека заложен смысл, а в дурном развитии. А для развития нам надо двигаться далее и далее, преодолевая массовость стилем. Хотя к этому надо прийти, а это очень и очень непросто - в условиях зомбирования и навязывания. Зато как привольно будет следующим поколениям :)
Но всё это лишь моё бурчание. Зиммель снова выдает шедевр!:
"То, на что принято ныне сетовать как на чрезмерную заставленность и
перегруженность нашей жизни тысячами излишеств, от которых мы тем не менее
не в состоянии избавиться, как на постоянную "возбужденность" культурного
человека, которого все это побуждает вовсе не к собственному творчеству,
но только к простому познанию и наслаждению тысячью вещей, которые не в
состоянии освоить наше собственное развитие и которые остаются в нем
лежать в качестве балласта, - все эти часто отмечаемые специфические
культурные недуги есть не что иное, как проявления эмансипации
объективированного духа"
А вот это правда, а вот это да! Чудесное предсказание эмансипации всего и вся от социолога начала 20 века! Ведь так оно и есть. Прокрастинация полным ходом. Уйма ненужных знаний, ложных вех и ориентиров. Моментальный доступ к исполнению желаний. Сытость, пресыщенность. Вызов нашего времени.

Заканчивает своё гениальное творение Г.Зиммель следующим образом:
" Великое предприятие духа: преодоление объекта как такового посредством
того, что он создает самого себя в виде объекта и, будучи обогащен через
этот акт творчества, возвращается к самому себе, удается бесчисленное число
раз. Однако ему приходится оплатить это самосовершенствование трагическим
риском того, что в обусловливающей это совершенствование собственной
закономерности созданного им же самим мира ему придется столкнуться с
возникновением такой логики и динамики, которые со все большей быстротой
будут уводить содержания культуры прочь от целей культуры."

Нам с этим жить. Выстоим? :)



P.S. Вся моя критика и размышления над некоторыми спорными тезисами выльются в последующие статьи. Спасибо тем, кто преодолел сабж от Байроновского Духа.